Я был на его месте еще до того, как он закончил бормотать свои молитвы, а его подружка была только наполовину от пассажирского сиденья, когда я нажал на педаль газа.

Она вывалилась с криком, когда я оторвался от них, и двери захлопнулись. Я ветлял в потоке машин, заезжал на тротуары и мчался по переулкам в отчаянии, чтобы добраться до моста Инверно.

Я не хотел существовать в мире без Слоан Калабрези. Я доберусь до этого моста и разорву Джузеппе на части за то, что даже подумал о том, чтобы причинить ей боль. Она и наш ребенок. Настоящий, чертов ребенок .

Безумный смех сорвался с моих губ, когда я представил нас троих вместе. Меня ждала целая жизнь по ту сторону этого момента. Все, что мне нужно было сделать, чтобы заявить, что это обман смерти. Раньше я обманывал более подлых ублюдков, чем он, и выжил, чтобы рассказать об этом.

Я иду за тобой amore mio. Не сдавайся.

Перевод: Моя любовь.

— Пожалуйста, не делай этого, папа, — умоляла я в сотый раз.

Я сидела на пассажирском сиденье его машины, пока он, как маньяк, мчался к окраине залива Грешников. Он держал одну руку на руле, а другой направлял на меня пистолет. Мне хотелось верить, что он не нажмет на курок, но более честная часть меня знала, что он это сделает. Всю свою жизнь я пыталась увидеть в нем хорошее, тогда как должна была искать плохое. Если бы я позволила себе это увидеть, возможно, мне удалось бы избежать этой участи. Возможно, Ройс тоже мог бы.

Мы ехали вдоль кромки воды, бухта была невероятно спокойной, похожей на лист железа под сумрачным вечерним небом. Я стиснула руки, пытаясь найти выход, паника затуманила мои мысли.

Папа выбрал следующий съезд, взобравшись на холм в лес, и дорога быстро потемнела под навесом.

— Куда мы едем? — спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. Но он целился не только в меня. У меня была целая другая жизнь, чтобы защитить. Может быть, если бы я этого не сделала, я бы схватилась за руль, рискнула бы. Потому что что-то подсказывало мне, что я не хочу достигать цели этого путешествия. Но я не могла рисковать причинить вред этому ребенку. Я бы никогда себе этого не простила.

Папа стиснул зубы, не глядя на меня, его мутный взгляд был устремлен на дорогу.

— Ты мыслишь не ясно, — мягко сказала я, кладя руку ему на колено. Он скинул ее, сворачивая через дорогу, и я в тревоге отпрянул на свое место.

— Мои мысли кристально чисты, дочь, — прорычал он. — Твоя мать была такой же, как ты. Всегда днём мечтая о мире за пределами этого. Думаешь, я не вижу? Думаешь, я не могу сказать, что моя плоть и кровь неблагодарны за жизнь, которую я ей подарил?

— Я благодарна, — отчаянно сказала я, надеясь, что смогу уговорить его избавиться от этой ярости.

— Ха, — глухо рассмеялся он. — Ты такая же лгунья, как и она. И дерьмовая. Вы двое были худшими ошибками в моей жизни.

— Не говори так, — отрезала я, и мое сердце резко сжалось. — Мама любила тебя.

— Любила меня? — насмешливо фыркнул он. — Она презирала меня. Она презирала меня каждый день. Даже ее тело презирало меня, отказываясь дать мне сына. Она была способна только на такое злобное существо как ты.

Рваный комок подступил к моему горлу. Его слова глубоко врезались в мое сердце и вырезали кусок, который всегда питал надежду, что папа любит меня. Но он не любил. Никогда не делал этого. И я вдруг увидела своего отца таким, каким он был на самом деле: порочным существом, в сердце которого не было ничего, кроме ненависти.

— Слоан, — пробормотал он про себя. — Я всегда ненавидел это чертово имя.

Я проглотила боль, которая грозила разорвать меня на части, пытаясь придумать выход из этого положения. Я должна была сосредоточиться на своем ребенке, я должна была найти способ сбежать ради него.

— Отпусти меня. Я уеду из города. Я буду держаться подальше от твоей жизни.

— Пах, — выплюнул он. — И позволить тебе броситься в объятия этого подонка Рокко Ромеро, как хорошей маленькой шлюхе? Я не буду унижен собственной дочерью.

Он на большой скорости свернул на боковую дорогу, погнав через лес, и мое сердце затрепетало, когда я поняла, где мы находимся. Я не была здесь много лет. С тех пор, как мама умерла. Но когда я была маленькой, она приводила меня играть в Инверно Бридж. Я приходила сюда только летом, бросала палки в реку и смотрела, как они крутятся и крутятся, наперегонки с теми, что бросила мама. Теперь это место выглядело иначе. Не было ни цветов, ни зеленой травы, только снег и темная, как чернила, вода, струившаяся, под аркой высокого моста.

Папа остановился, когда мы добрались до места, бетонная конструкция тянулась впереди нас с другой стороны. Перил не было, только низкая стена, покрытая снегом. Деревья ломались вокруг реки, крутой берег спускался на двадцать футов вниз к воде.

Папа вышел из машины, взял ключи и запер двери, как только ушел. Мое сердце бешено билось. Я открыла отсек в приборной панели в поисках оружия. Я полезла под сиденье, отчаянно пытаясь найти хоть что-нибудь, чтобы защитить себя. Но там ничего не было.

— Прости, — выдохнула я своему ребенку, потому что не нашла выход. Я не была достаточно большой или сильной, чтобы защитить нас, и это было душераздирающее чувство.

Я дернула за ручку двери, нажимая все кнопки, чтобы открыть ее, но она не открывалась.

Папа появился у моей двери через мгновение, распахнул ее и потянулся ко мне.

— Нет! — Я закричала, нанося ему удар ногой. Он зарычал, направив пистолет прямо мне в голову.

Я замерла, темнота ствола звала меня по имени. Там жила смерть, и она хотела забрать меня. Нас.

— Убирайся, — скомандовал он, и ужас пронзил меня. Он схватил меня за запястье и выдернул из машины, когда меня начало трясти. Затем он скрутил меня и бросил, связав мои запястья сзади веревкой.

— Пожалуйста, не надо, — умоляла я, пытаясь повернуть голову, чтобы поймать его взгляд. — Ты любишь меня.

Его ожесточенный взгляд встретился с моим, когда он так сильно затянул путы, что я вздрогнула.

— Я пытался любить тебя. Но ты такая же, как она . И теперь ты встретишь тот же конец. — Он толкнул меня вдоль моста, и я захныкала.

— Ты убил маму, — заявила я, слеза скатилась по моей щеке и замерзла на ледяном ветру. Я вспомнила ее слова.

Последнее, что она сказала мне, и я больше никогда ее не видела.

Смерть — это самая истинная форма свободы.

Она должна была знать, что отец собирался убить ее. Должно быть, она так боялась. Должно быть, она прошла эти последние шаги, которые я делала сейчас.

— У нее было много шансов, — проворчал папа. — Как и у тебя.

Он прижал дуло пистолета к моему затылку, и чистый страх пронзил меня. Я ничего не могла сделать, кроме как продолжать идти, молясь о еще нескольких секундах жизни.

Воздух казался таким свежим, таким сладким, словно умолял вдыхать его дальше. Мир вокруг меня был похож на сказку, вода бежала под мостом, деревья тянулись над рекой, их ветви сверкали сосульками, и снежная пыль поймала лунный свет. Это было слишком красивое место, чтобы умереть.

Мой взгляд упал на огромный камень на стене, вокруг которого рассыпался снег. Мое горло сжалось, когда я смотрела на него. Папа, должно быть, положил его туда, пока я обыскивала машину, и теперь я жалела, что не боролась изо всех сил, прежде чем меня постигла эта участь.

Я в испуге отшатнулась назад, затем попыталась бежать, удирая от него, несмотря на пистолет.

Между двумя вариантами смерти, я должна была найти жизнь.

Папа сильно дернул за веревку, связывавшую мои руки, и я с криком ужаса вернулась к нему, спотыкаясь на обледенелой дороге, пока он мотал меня. Он привязал другой конец веревки к огромному камню на стене, и я смотрела на свою судьбу, отказываясь принять ее. Отвергая ее каждым атомом своего существа.